Это не было оскорблением, и не было попыткой задеть принца. Эйрида была права, он действительно не прошел инициацию в мужчину в положенные годы, ведь за полтора года до единого со всеми мальчишками паломничества через опасные Серебряные хребты Йортуна он был изъят из приемной семьи ради возвращения в Империю и совсем иного воспитания. И то воспитание совсем отличалось от мира Йорутнна, и мужчиной становились не в опасных расщелинах гор на самом севере, а в борделе, обслуживающих высшие чины Империи и правящую кровь.
Тут же совсем иначе. На мужчине уже не вышитый имперским узором дублет. Легкое одеяние из выделанной шкуры поможешь ему двигаться без особых следов и согреет суровыми ночами. Ресницы дрогнут от дыма костров на окраине Вальгрима и от слов провидца Эйриды глубже качнется грудь уже давно не мальчика.
- Я не подведу, - мешочек с травами почти ничего не весит, и отправился за пазуху.
Эйрида подошла к племяннику, окинув его внимательным взглядом. Давно не мальчишка, которого она знала раньше, которого укрывала от грома, обучала легендам и наставляла. Корбен опустил голову перед родственницей и она прижалась лбом к его лбу, как в детстве.
— Север в твоей крови, Инглейв, — прошептала женщина, — Впусти его в свою душу. В лесу нет императоров и ярдов, только зверь, холод, жизнь или смерть. Не сражайся с лесом, слушай его. Дуб скрипит перед бурей, волк воет к дождю, иней на сосне подскажет, где искать воду. Лес говорит с теми, кто готов слушать.
Она поступила на шаг, положила руку на его плечо, сжимая одобрительно.
— Я попрошу богов дать тебе ясность, чтобы ты вернулся зная, кто ты, как человек, нашедший свою правду.
Скай покорно кивнул тете. Темный взгляд, как у императора, вскинулся на усталую лазурь на лице женщины. Они были разные, но кровь все еще не водица.
Скай Корбен оставил за спиной последние огни Вальгрима, когда лес сомкнулся над ним как темные врата в иной, совсем забытый мир. Он шел легко, прислушиваясь к непривычной для уха тишине — здесь не было стука копыт по брусчатке, перешептывания слуг, лишь шелест хвои под напором ветра и отдаленный крик орла. Легкие одежды из выделанной шкуры не стесняли движений, а за спиной в простых кожаных ножнах лежал топор — не украшенный имперской вязью, а простой, с намеренно укороченным древком, удобный для рубки хвороста и защиты от зверя.
К вечеру он нашел небольшую поляну у подножия скалы, где ручей пробивал себе путь сквозь камни. Укрывшись от ветра, он развел костер с раздражением заметив, что его навык с излишком смягчен жизнью в империи. С третьего рага огонек взялся в сухих ветках. Развязав мешочек, он аккуратно бросил щепотку трав в костер. Дым поднялся густой, тяжелой спиралью, пахнущий полынью и чем-то еще — древним, как сам камень под ногами.
[dice=13552-1:20]

Отредактировано Sky Corben (2025-11-04 20:15:49)

Дым принес ему беспокойный сон. Будто и не спускался он в глубины подсознания, а поверхностно, лишая сил. Он проснулся с ощущением, будто его тело вывернули наизнанку. Каждый мускул ныло, в висках отдавалась тупая боль, а по коже бегали мурашки. Холод проникал сквозь одежду из оленьей кожи, заставляя зубы непроизвольно стискиваться. Сознание было затуманенным, обрывки кошмара — скрюченные деревья, ледяная вода, пара кровавых глаз — все еще цеплялись за разум, мешая собраться с мыслями.
Костер догорал, лишь несколько углей тлели в пепле, не давая ни тепла, ни света. Небо было затянуто сплошной пеленой туч, скрывая звезды и луну. Лес погрузился в непроглядную тьму, и даже привычные ночные звуки — шелест листвы, крики сов — смолкли, будто выжидая. До рассвета еще несколько часов.
Скай с трудом поднялся с земли. Голова кружилась, но отступать было нельзя. «Никакого ясного знака… Лес лишь поджидает, чтобы проверить на прочность», — пронеслось в голове.
«- А боги испытывают твою верность, проявляя неблагосклонность,» - звучит в голове мужчины голосом ярлсконы Торнсей.
Он затушил угли, вглядываясь в темноту. Поиск следов волка всегда опускался на ночное время суток, осложняя выслеживание зверя, и Корбен понимал, что не только он занимался в этой ночи охотой.
« - И только ты здесь главный хищник. Докажи это.»
Он заставил себя дышать глубже, прогоняя остатки сна. Холодный воздух обжигал легкие, но прояснял сознание. Да, ночь принадлежала не только ему. Где-то в этой мгле двигались другие — те, для кого эти леса были домом.
Шаги прочь вели его в глубины чащи. Скай опустился на одно колено, проводя пальцами по земле. В полумраке он искал не только следы, но и другие знаки — помятую траву, обломанные ветки, шерстинки на коре деревьев. Его взгляд скользил по призрачным очертаниям мира, улавливая малейшее движение теней.
И он нашел. Не только волчий след у ручья, но и нечто иное — глубокие, четкие отпечатки, уводящие в чащу. Слишком крупные для обычного волка. И между ними — борозда, будто что-то тянули по земле.

Если это и был медведь, то далеко не самый обычный. Лапы намного крупнее тех, что он помнил, и даже с поправкой за прошедшее время и собственный далеко не малый возраст. След больше его ладони в пару, а то и тройку раз, что вызывало тревогу, а глаза поднялись выше, в противоположную сторону ручья, куда, по всей видимости, ушел зверь.
Дорога петляла среди ободранных кустов, и деревьев, чуть глубже в лес, где зеленый полог мха и низкой травы, покрытых утренней моросью, омараны розовым. Либо зверь ранен, либо тащит свою добычу до логова, и обессилен. Явно не та жертва, которую называл провидец племени. Скай хмурится и тяжело выдыхает. Путь поиска осложнялся еще и отсутствием какого-либо света. Позади вдали завыл волк, а ему вторили еще несколько.
Почти забытое чутье едва ему помогало.
Но следы от медведя не перепутать с любыми другими следами. Его цель, хранитель здешних угодий, отдыхала на поляне после сытного ужина.
И все же он замер, прислушиваясь к голосу инстинкта, что пробивался сквозь шум в голове. Не твоя добыча. Словно сама чаща шептала ему это. Медведь — хозяин здесь, он лишь проходящий. Схватка с ним не принесет чести, лишь глупую, бессмысленную смерть в кромешной тьме, о которой никто не узнает.
Мысль о волках, оттесненная на мгновение величиной медвежьего следа, вернулась к нему с новой силой, холодной и острой. Он замер, вглядываясь в сумрак позади. Тот одинокий вой — он не был случайностью. Координация. Стая уже знала о нем. Они не ушли. Они ждали, терпеливые и невидимые, пока более сильный хищник не сделает свою работу или не откроет слабость.
Они выжидали. И это было хуже любой лобовой атаки.
Скай медленно, почти не дыша, попятился. Каждый шаг был выверен, каждый перенос веса тела — под контролем. Он не поворачивался спиной ни к тропе медведя, ни к тому месту, откуда донесся вой. Он отступал по своим же следам, пока не почувствовал за спиной надежную опору старого дуба, прикрывающую ему спину.
Ветер.
От них ко мужчине. Хорошо. Значит, его запах не донесется ни до медведя, ни до стаи. Пока.
Приняв решение, Скай начал широкий обход. Он двигался низко, используя каждый выступ рельефа, каждое поваленное дерево как укрытие. Его путь лежал не просто в сторону от медведя, а поперек вероятного пути следования волчьей стаи, чтобы разорвать возможное кольцо окружения. Взгляд метался между двумя угрозами, а уши ловили каждый шорох, каждый хруст ветки. Скай не охотился. Он уходил.
Его новая цель была предельна чиста: найти тропу, свободную от чужой охоты, и выследить добычу, что будет принадлежать только ему. Ту, что станет его пропуском в мир мужчин севера. И сделать это нужно до того, как серые тени в чаще решат, что он — самый слабый звено в этой ночной игре.

Только отступив он сумел повернуться лицом к траектории хода, убедившись, что медведь в нем не заинтересован, но он тоже учуял стаю волков. Серый зверь бы подошел для жертвы богам, но не стоило вмешиваться в естественный ход событий в дикой природе. Этому учила его Эйрида, когда он еще впервые взял лук. Из задумчивости его вывел сучок, попавшийся под лодыжку, от чего он запнулся.
Слишком долго он был изнежен теплым воздухом Соларума. В раздражении Корбен скрипнул зубами и взял себя в руки, полностью фокусируясь на темной чащобе.
Он понимал, почему не стали ждать до зимы. Не потому что в том числе не было времени ждать, - войска Империи могли нарушить хрупкие границы в любой момент, и серьезный аргумент против Корбена и его продвижению среди верхушки севера, так это то, что он хоть и воспитан по устоям Йортунна, но так и остался мальчишкой.
И имели на то право.
Но летом было куда тяжелее выследить зверя.
Корбен покинул удел медведя, оставив за собой досаду.

Дорога принца плутала меж многовековых деревьев, что закрывали собой далекий горизонт. Взгляд вскинется всего на секунду, в кроны сосен, где редкие лучи луны терялись, не в силах пробиться к земле. Если не успеет этой ночью, у него есть еще следующая, - но одна из проверок инициации, - выживание юнца без оружия и пропитания в сложных горных условиях. Не поймает птицу или заяца, - останется голодным. А единственная стрела ему отнюдь не для мелких зверюшек.
Скай шел, прислушиваясь к тишине. Непривычной, звенящей тишине Севера, где не было слышно привычного гула столицы. Лишь шелест его собственных шагов по ковру из хвои, да отдаленный крик ночной птицы. Далекий вой вынуждает напрячься. Корбен был уверен, что обошел волчью стаю, но все оказалось куда сложнее, вызывая досаду. Он выругнулся себе под нос, усложняя свой путь, чтобы запутать хищников. Но Скаю все равно пришлось остановиться, когда она вышел на предгорную полянку, на которой замер сонный олень, не заметивший охотника.
Снова вой. Он отдавался в висках настойчивым эхом, будто сама Хелара скреблась когтями по краю сознания. Скай понимает, что времени на раздумья не осталось. Олень замер в двадцати шагах, мускулы напряжены для прыжка, ноздри трепетно раздувались, улавливая тот же запах опасности, что и Корбен. А серые тени уже проступали в темноте по обе стороны поляны, сливаясь с тенями.
Принц попятился, не сводя глаз с оленя, пятками ощущая каждый камень, каждую кочку. Память, вымуштрованная годами в имперских казармах, подсказывала: позади, в трех десятках шагов, должен быть гранитный выступ - естественная крепость против стаи. Но тело, изнуренное бессонной ночью и кошмарами, сопротивлялось. Пальцы, сжавших лук с одной единственной стрелой, дрожала предательской усталостью. Движения его были резкими, но точными: толчок ладонью от ствола сосны, скользкий спуск по мшистому склону, где ноги скользили по влажному камню, рывок к скале. Пальцы впились в холодный камень, ноги нашли упор в расщелине. Высота. Защита со спины. Теперь - только олень и узкий сектор обстрела перед ним.
Дыхание сбилось, в горле першило от холода. Он натянул тетиву, целясь в смутный силуэт. Темнота крала четкость, очертания плыли. Слишком темно... Слишком далеко... Но волчий вой уже раздался в тридцати шагах слева - низкий, уверенный, предвещающий атаку. Медлить - значит умереть. Скай заставил себя выдохнуть, как учила Торнсей: «Дыши с лесом, и лес подскажет». Сердцебиение в висках стихло в момент, когда он задержал дыхание.

Скай отпускает тетеву на выдохе, но не успевает разжать пальцы окончательно, как тело пронзает удар, и он припадает на бедро, теряя равновесие. Из рук вмиг вылетает и стрела, и лук, оказавших под ногами. Боль доходит лишь на глубоком вдохе, и будто сама реальность возвращается звуками, хлынувших в уши мужчины.
Стрела, торчащая в плече, зияла темным оперением, и мерцала окровавленным наконечником. Подавив вскрик, Скай обернулся в сторону выстрела, но в темной чащобе не было заметно ни тени. А принц так и остался на возвышенности, являясь хорошей мишенью.
Корбен соскочил с выступая, падая в кустарник. От боли замерцало в глазах, и на сиплом вдохе мужчине удалость удержать звук сквозь зубы. Избегая преследования, мужчина кинулся прочь, зажимая рану, и ища другое укрытие.
Ощупав рану дрожащими пальцами, он с облегчением выдохнул: стрела прошла навылет, но кровь хлестала с руки, исчезая в мокрой траве.
Убедившись, что за ним нет преследования, он замер, ловя головокружение. Мужчина уперся древком о камень, сжал зубы и, с молитвой Сарвеку, рванул корпусом в сторону. Раздался сухой щелчок, и наконечник остался у него в руке, а на глазах замерла влага. Теперь нужно было проделать то же самое с оперением. Это было куда больнее. После второго щелчка из раны хлынуло тепло, но это была не та пульсирующая струя, что сулит быстрый конец.
Разорвав подклад своей рубахи на неуклюже длинные полосы, он свернул два узла и, перехватив зубами, с силой стянул выше раны, надеясь на то, что кровотечение прекратится, но кровь продолжала сочиться сквозь пальцы.