Родственные связи

Родители, братья/сестры, кузены/кузины, дети

♰ Маркус Торвин "Жестокий" - отец, умер на охоте, когда Генриху было три года.
Хельга Торвин - мать, императрица, глава регентского совета Арионской Империи, 78 лет. 
♰ Вольфганг Торвин - брат, почивший император.
Младший брат
♰ Старшие сыновья Вольфганга - племянники, погибли вместе с отцом в День Падения.
Люсиль Торвин - племянница, "малышка Лу".
Гарольд Торвин - племянник, нынешний император.
Леон Харрис и Скай Корбен - племянники, признанные бастарды Вольфганга.

Тандридис Торвин (в дев. Торнсей) - возлюбленная супруга, мать законных детей.
Максимиллиан Торвин - первенец и наследник, 21 год;
Дитрих Торвин - второй сын, 20 лет;
Вильгельм и Вильгельмина Торвин — близнецы, третий сын и первая дочка, 18 лет;
Изольда Торвин - самая младшая дочь, 16 лет.
Гарольд Торвин - самый младший сын, 4 года. Назван в честь покойного Харальда Торнсея.

Факты о персонаже
В знойный полдень девятого дня последнего месяца лета одна тысяча триста шестьдесят шестого года супруга короля Маркуса Торвина, прозванного Жестоким, произвела на свет второго из их сыновей. Мальчик получил имя Генрих. Семейное предание гласит, что едва только младенец издал свой первый крик, на землю, несколько недель до того не знавшую спасения от засухи, упали первые капли дождя. Это расценили как благословение Велира для новорожденного принца. Но именно эта вера сыграет с юным принцем в последствии злую шутку, ставкой в которой вполне могла стать жизнь.
Поскольку Генрих не был предназначен для наследования трона, ведь у короля Маркуса уже был наследник, принц Вольфганг, его детские годы можно назвать беззаботным временем. Мальчишка рос сорванцом и непоседой. Едва только научившись ходить, он стал сущим наказанием для своих кормилицы, нянек и учителей. Казалось, юный принц вовсе не способен усидеть на месте дольше пяти минут. Он рос, и вместе с ним росли его проказы. Не проходило дня, чтобы Хэл (там звали принца в семье) не придумал очередную шалость, вовлекая в нее всех, кто оказывался рядом, от родных до придворных и прислуги. И тут следует заметить, что будучи зачинщиком проказ и заводилой, принц Генрих никогда не боялся брать на себя ответственность, всячески защищая и выгораживая приятелей перед матерью и... старшим братом Императором.
Хэлу шел четвертый год, когда его отец "погиб на охоте". Принц был по ту пору слишком мал, дабы помнить весь тот страх и отчаяние, что внушал Маркус. Его лицо он помнит по портретам, походку, жесты, голос по собственному воображению. Но при дворе нашлись те, кто сумел сформировать у юного Хэла "подобающий образ императора и отца". Не все были довольны правлением Вольфганга, его реформами и военными походами. Нашлись и те, кто многое потерял от смерти Маркуса Жестокого и мечтали о возвращении прежних порядков. Надежды свои они возложили на юного, непоседливого и пылкого нравом принца. Год за годом окружение внушало Генриху, что отец любил его. Что император был недоволен Вольфгангом и часто говорил о том, что свой трон желал бы оставить второму сыну. И что именно это намерение стоило ему жизни, ибо узнав о желании Маркуса провозгласить своим наследником Хэла, предварительно убрав с его дороги неугодного отцу первенца, Вольфганг, заручившись поддержкой матери, первым нанес удар, пролив родную кровь. Припомнили и семейное придание о благословении Велира при рождении принца. Его рождение принесло избавление от засухи, а значит его правление принесет процветание Империи.
Когда Генриху исполнилось шестнадцать, заговорщики решили, что время пришло. Просчитались. Попытка свергнуть Вольфганга провалилась. Заговорщиков разоблачили и арестовали. На допросах все указывали на Хэла, как на зачинщика и организатора, а он в это же самое время пытался спасти "друзей", на коленях умоляя мать поговорить с Вольфгангом. Его так и арестовали в покоях императрицы Хельги. Несколько дней он провел взаперти, не зная о судьбах тех, кого считал друзьями, как и о своей собственной судьбе. А затем был тяжелый разговор с братом. Нашлось в нем место и для взаимных обвинений и для упреков. И для осознания, что все это время он был всего-то марионеткой в руках заговорщиков. Читая их показания, Генрих был в ужасе. И не только потому, что за все написанное, ему грозило стать кормом для дракона, но и от масштаба жестокости и предательства своих "друзей".
Хэлу до сих пор не известно, что именно повлияло тогда на решение Вольфганга, но заговор, как и участие в нем принца, решено было замять. Никаких публичных судов и казней. Кто-то из заговорщиков умер под пытками. К тем же, кому посчастливилось их пережить, смерть пришла в камеры. Что же до самого принца, то его ожидало особенного наказание от брата...

Зарисовка

Они пришли за ним спустя три дня после их с братом разговора. Чего-то подобного Хэл ожидал, хотя против воли, в нем начинала теплиться надежда на то, что жизнь еще способна его удивить и отнюдь не своей быстротечностью. Надежда, которая погибла, как гибнут бабочки с неожиданным приходом холодов, едва только стражник велел ему повернуться и связал руки за спиной.
День был пасмурным. Небо нависало над городом свинцовым покрывалом. На землю успел лечь первый снежный покров, уже достаточно надежный, чтобы укрыть собой землю до прихода весны. «Весьма поэтично» усмехнулся про себя Генрих, пока двое охранников, подхватив его под руки, словно калеку, волокли юношу к небольшому, наспех сколоченному помосту. Он и сам мог бы дойти, но у Вольфганга, по всей видимости, на сей счет иного мнения, и два здоровых детины из разряда, «сила есть, ума не надо», рьяно исполняют поручение своего императора. Свежий снег хрустит под их ногами, неуместно напоминая Хэлу о зимних забавах.
Несколько ступеней и на помосте его под локоть берет палач, помогая подняться. Ради Велира, с чего они все взяли, что он беспомощный и не способен самостоятельно преодолеть пяти ступеней?! Или бояться, что он грохнется в обморок?!
- Брат мой по вере, прости мне то, что я должен сейчас сделать, - произносит палач традиционные для себя слова. Хэл знает, что должен ответить, но язык его словно примерз к небу, в то время как взгляд смотрел в суровое лицо брата ища в нем... сочувствия... прощения?
- Брат мой по вере, прости мне то, что я должен сейчас сделать, - вновь повторяет палач, кладя руку на плечо принца, дабы привлечь его внимание.
- Я прощаю тебя, брат мой, - отзывается Генрих, сам не до конца понимая, кому именно адресует эти слова, но все-таки переводит взгляд на палача. – И клянусь, что не затаил против тебя злобы в своей душе. Сделай все быстро.
Палач кивает в знак согласия и помогает Хэлу опуститься на колени. От плахи тянет сырым деревом и железом. Ему дают еще несколько минут, дабы вознести молитву. Пока он стоит на коленях, среди свинцовых облаков, что застилают собой небо, появляется просвет, сквозь который на землю пробивается единственный луч солнца. Будь Генрих рьяно религиозным, он бы счел это знаком того, что Велир все-таки внимает его молитвам. Но луч исчезает столь же быстро, как появился и уже кажется всего лишь миражом.
Закончив молитву, Хэл сам кладет голову на влажное от выпавшего снега дерево. Он слышит как где-то, несмотря на холод, щебечет птица и закрывает глаза, вслушиваясь в эту последнею песню. Принц старается не думать о брате, о палаче и о том, что будет дальше. Потому что должен принять смерть достойно, а мысли лишают его решимости. Он слышит свист меча, рассекающего воздух над его головой. Слышит как прозванный «Приносящим смерть» опускается. И ощущает удар. Но боли нет. Это все? Палач сдержал свое слово, и все закончилось быстро?
Кто-то трогает его за плечо. Генрих открывает глаза, видя перед собой идеально начищенное лезвие с высеченным на нем именем меча, вошедшее на несколько дюймов в дерево. Сердце в его груди отбивает какой-то невероятный ритм, словно танцуя от того, что все еще может биться. Его поднимают на ноги сильные руки. В голове шумит, а все тело охвачено какой-то невероятной слабостью. Все в каком-то тумане. И в то же время никогда еще не было таким четким. Словно сама жизнь никак не может определиться, стоит ли ей покинуть Хэла, или все-таки остаться. Поэтому он не сразу понимает, что палач ушел, а рядом с ним стоит Вольфганг. Именно его рука лежит на плече. Именно его тихий и вкрадчивый голос заполняет разум мятежного принца.
- Навсегда запомни, брат. Навсегда запомни...

Хэл запомнил. И тот глухой звук, когда меч ударил по дереву, запах снега и металла. И суровый взгляд брата, говоривший о том, что при следующей попытке пощады уже не будет. С того дня в принце что-то безвозвратно изменилось. Он все такой же балагур, отчаянный задира и увлеченный исследователь, но тем, кто знает принца близко заметно, что улыбка его уже не такая открытая, а на самом дне светлых глаз залегла печаль.
В двадцать два года Генрих, волей матушки и старшего брата, женился. Невесту ему подобрали уже давно и ждали лишь когда девушка войдет в брачный возраст. Он помнил ее маленькой, диковатой, но очень бойкой девчонкой. Нескладной и вечно поджимающей губы. Жениться на такой?! Да никогда! Но увидев Тандридис в день их свадьбы, он ее не узнал. "Гадкий утенок" превратилась в прекрасного лебедя. Вот ведь шутка Велира, влюбится без памяти в собственную жену!
В то же самое время Вольфганг назначил брата наместником в Сольнмарк и утром, после первой брачной ночи, Генрих с молодой женой покинули столицу, отправившись в свои владения. Не сразу, но в браке с Тандри принц обрел истинное счастье. Они стали почти единым целым. В любви, в освоении магии, в заботе о провинции Сольнмарк. И лишь горестное прошлое способно внесли разлад в их крепкий союз, в котором родилось уже шестеро детей. Ведь всем придворным учителям и клирикам так и не удалось вытравить из Тандридис любовь к ее родине, а Хэл брат человека повинного в гибели ее отца.
День падения... Этого дня ему не забыть. Им всем не забыть.
Генрих был в столице, когда туда донеслась весть о гибели императора и его взрослых сыновей. В двух шагах от тронного зала, когда ему сообщили. В двух шагах от трона, что опустел. Между ним и властью лишь трехлетний мальчик, хрупкий и беззащитный. Хэл бы солгал, сказав, что не испытал искушения в тот день. И кто бы осудил его за это решение? Вся мощь императорской власти в руках ребенка. Пока он вырастит, пока войдет в возраст и сможет править сам, Империя, все то над чем столько лет дед, отец и брат, да и он сам трудились, может рухнуть. Это бы не назвали предательством, но спасением. И все же...
"Навсегда запомни, брат. Навсегда запомни..."
Генрих помнил, но понял лишь в День Падения. Вольфганг преподал ему того урок куда более важный, чем страх.

Навыки
Получил образование, согласно своему высокому происхождению. Грамотен и начитан. Помимо родного, владеет светолесским. Чуть хуже говорит и пишет на йортуннском, который стал изучать с подачи жены. Имеет склонность к поэзии и музицированию. Играет на лютне. Обладает неплохим голосом, но поет редко. Обучен искусству танца и светским манерам. Разбирается в стратегии и военной тактике, в истории, политике и философии. Не будет бледно смотреться и в теологическом споре. Недурно играет в шахматы, везунчик в карты.
Не дурной фехтовальщик. Одинаково хорошо владеет обеими руками. Умелый наездник. Меткий стрелок, что называется от Велира. В состязаниях лучников побеждал несколько лет подряд. Умеет плавать.
Кое-что понимает в военной медицине, в силу личного опыта. Неплохо разбирается в свойствах трав.
Маг III ступени. Специализация Иллюзии, Маготехника и Боевая магия.

Артефакты
Лук и стрелы (пять штук), которые всегда возвращаются в колчан. Разработка, к которой Генрих лично приложил руки и взятая на вооружение имперской армией (но не массово из-за сложности чарования стрел и затратности на производство). После стрельбы не приходится искать стрелы, что значительно облегчает быт лучника (а то и жизнь спасает), но стрела может сломаться/её могут сломать. Так же угодившую в цель стрелу призвать невозможно. Узнать такую стрелу можно по серебренному наконечнику и белому оперению. Лук и стрелы составляют единый артефакт. Одно не будет работать без другого.

Дополнительно
★ Характеристика: Обладает сильным и решительным характером. Отважен и упорен в достижении цели. Способен взять на себя ответственность не только за себя, но и за других. Сердечен и участлив к слабым. Обладает сильно развитым чувством собственного достоинства. Горделив. Бывает резок в суждениях и долго помнит оскорбления. Не терпит сравнений с кем-либо, даже если оно призвано ему польстить. Лести, кстати, тоже не приемлет, как в отношении других, так и себя. Он предан тем, кого любит. Защищает и поддерживает близких. Щедр, амбициозен, иногда излишне самоуверен. Ему чужда робость. От природы наделен хорошим чувством юмора. Саркастичен. При желании, поднимет на смех любого. Но после всего пережитого редко смеется сам. Общителен и легко заводит нужные знакомства. Запросто может стать душей любой компании, что на светском балу, что у походного костра или в кабаке.
★ Не будучи наследником брата, ведь у того были сыновья, Генриха готовили к государственной службе. Обладая острым и цепким умом, принц демонстрировал жадность до знаний и усердие к освоению наук. Гувернеры, отвечавшие за его домашнее образование, были весьма довольны успехами своего высокородного ученика. Сумел сохранить стремление к освоению чего-то нового и по сей день. Всегда рад учится и активно поощряет это стремление в других. Особенно в своих детях.
★ Его Искра пробудилась в восемь лет. Освоил все три ступени, специализируясь на Иллюзиях, Маготехнике и Боевой магии. Третью ступень освоил с подачи супруги, которая хотела в магии большего, чем уже умела, но при этом не желала расставаться с супругом.
★ Отличался задиристостью и в юности особенно часто ввязывался в драки и дуэли. На память о них у Генриха шрам на запястье, который обычно скрыт под манжетой или перчаткой.

Пробный пост

Пост

Хайнрих прекрасно помнил, как впервые въезжал в Южные ворота Явле. Ему тогда было семь, рядом с ним ехали его отец и старшие братья. Он упросил Торбранда взять его в седло, не желая трястись в карете вместе с женщинами. Тогда столица ему не понравилась. Шумный, тесный, наполненный тысячами звуков и запахов, город-крепость разительно отличался от привычного Хэлу Хеллстрема, с его тихой, размеренной жизнью, пропитанной ароматами полевого вереска и стрекотанием кузнечиков в траве. Хайнрих помнил, как прижался спиной к груди отца, ошеломленный видом города, ища у него поддержки. Сейчас он отдал бы все, что у него осталось, лишь бы вернуть то детское ощущение защищенности, что дарили ему руки родителя. Но отца больше нет. Как нет и братьев. Хайнрих остался один, но это ненадолго, ведь Южные ворота Явле уже захлопнулись за его спиной.
На этот раз город не был шумным. Напротив, он словно бы замер в оцепенении. Улицы были почти пусты. Откуда-то доносился детский плач и лай собаки. На их пути должен был оказаться рынок, куда стекались торговцы со всего Асхора. Но прилавки были пусты, напоминая утратившие плоть скелеты. Верный Хеллстрему, верный его отцу, мятежный юг так же замер в оцепенении, с подозрением и скорбью обратив взор на столицу. Лишь несколько торговцев предлагали редким покупателям свой товар. Когда они проезжали мимо них, в нос ударил запах речной рыбы и гнилой капусты. Заметив отряд, торговец поспешно опустил глаза, не желая привлекать к себе внимания, но заметив кандалы на руках Хайнриха, поднял голову. На его лице отразилось смутное узнавание, смешанное с сочувствием. Хэл горько усмехнулся про себя. Даже торговец рыбой понимает, чем закончится для единственного оставшихся в живых Хеллстрема это путешествие.
Двор замка встретил его все тем же оцепенением, который был наполнен город. Еще несколько недель назад, когда он покидал столицу, здесь повсюду сновали слуги, слышались окрики, и царило оживление, которое свойственно всякому дому. Тогда он покидал столицу с надеждой. Теперь же, надежд у него не осталось.
— Ваше Высочество! – этот окрик прозвучал словно бы из прошлого, царапнув слух Хайнриха. Он успел спешиться, когда перед ним, словно из-под земли выскочила женщина в разорванной одежде. Из прорехи в рубахе виднелась обвисшая грудь. Волосы ее были совершенно белы и торчали в разные стороны. На ее лице и руках все еще были заметны застарелые синяки.
— Уйди с дороги, старая карга! – огрызнулся на нее один из конвоиров.
Но женщина его словно бы не заметила. Она смотрела на Хэла невероятно молодыми, зелеными, точно весенняя листва, глазами. Стражник попытался оттолкнуть ее с дороги, ведь она преграждала им путь. Но женщина с немыслимой для ее тщедушного тела силой набросилась на него, тыча длинным, сучковатым пальцем в грудь мужчины, что был выше её на целую голову, да и в плечах пошире.
— Весь в кровищи! Стоит тут весь в кровищи! Весь сплошь в чужой кровищи! Много-много чужой пролил, но и свою прольешь!
Стражник попятился, испуганный неожиданным напором, поскользнулся и плюхнулся в лужу, разбрызгивая вокруг себя грязную воду, часть которой оказалась на драной, замызганной юбке женщины. Та равнодушно отряхнулась, прежде чем повернуться к, замершему в не меньшем изумлении, Хайнриху и протянуть к нему руку, открытой ладонью вверх.
— Мне нечего тебе дать, матушка, — покачал головой Хэл, но она только улыбнулась, оголив гнилые зубы, и продолжая протягивать ему ладонь, на которой что-то тускло блестело. Приглядевшись, он узнал наконечник одной из своих стрел.
Теперь он её вспомнил.

Восемь лет назад. Турнир в честь дня рождения одного из принцев. Он выиграл свою первую награду за стрельбу из лука, и с приятелями улизнул в город, дабы отпраздновать. Женщина появилась на их пути, когда они уже возвращались в замок изрядно пьяные. Они бы и не заметили ее, если бы нищенка сама не окликнула. Они подумали, что она пристала к ним ради пары монет, но женщина спросила, кто тот, что выиграл состязание стрелков. Рассмеявшись, приятели вытолкнули Хэла вперед, пробормотав что-то про поклонницу (они еще долго подтрунивали над ним). Он тогда хотел дать ей денег, но она попросила стрелу. Он сказал что… что не носит их с собой, если не собирается стрелять.
— Ну, тогда дай мне наконечник, что лежит в твоем кармане.
Как она об этом узнала? Он сломал стрелу, с которой выиграл турнир, намереваясь сохранить наконечник на удачу. Наверное, видела, как он это делал. Другого объяснения у Хайнриха не было. Как не было у него объяснения тому, почему он вообще показал его ей. Выхватив «подарок» из рук юноши, женщина тут же спрятала его в складках своей одежды.
— Отдай! — потребовал Хэл.
— Отдам королю, — рассмеялась нищенка и растворилась в ночной темноте.

И вот теперь она вновь выросла перед ним, словно роковая, ночная тень, протягивая тот самый наконечник ему. Что это? Неуместная насмешка. Хэл посмотрел в невероятные глаза женщины. Они казались еще ярче на осунувшемся, грязном лице.
— Ты ошиблась, — очень тихо произнес Хайнрих, покосившись на своих стражников, что с некоторой оторопью после выходки старухи, наблюдали за ними.
— Разве? – ее улыбка стала еще шире, вложив наконечник ему в руку, — Твоя удача с тобой, мой принц! — крикнула нищенка напоследок и как ни в чем не бывало заковыляла прочь.